[kak2z]

О, надо же деанониться. Этим летом сочиняла легенды и истории вместе с командой Фраевильнюса. Вроде даже ничего получилось))


Название: Улица Стотес (Stoties g.) Пусть все будет
Автор: kak2z
Канон: Макс Фрай "Сказки старого Вильнюса"
Бета: fandom Max Frei Vilnius 2020
Размер: мини, 2330 слов
Персонажи: ОМП, Иоганн-Георг, Нёхиси
Категория: джен
Жанр: slice of life, флафф
Рейтинг: G
Краткое содержание: Давно бы кто сказал, что за настоящим счастьем можно приехать.
Примечание: вдохновлено цитатой

Никогда ещё не чувствовал себя таким счастливым.

Ладно, вряд ли совсем никогда, но в последнее время точно. Годы слились для него в серое пятно: работа, переезд в Минск, работа, редкие выходные с приятелями, затяжной ремонт, работа-работа-работа. Давно бы кто сказал, что за настоящим счастьем можно приехать — пересечь всего одну границу (или не одну, ему вроде приснилось, что они за два часа пересекли с полдюжины всяких разных границ, но это, конечно, ерунда, чего только не увидит во сне уставший — в первую очередь от самого себя — человек). И вот, приехал. В Вильнюс, в другую страну, на целых три дня, кто бы мог предположить такую роскошь.

Вышел на привокзальную площадь и дальше, на улицу Стотес, вместе с потоком народа, подумал вдруг — пусть все будет. Не стал формулировать, что именно «все», и что именно должно с ним «быть». Просто вспомнил, что раньше всегда посылал небесам такой запрос, куда бы ни приезжал впервые, и решил — а черт бы с ним. Раньше эта формула срабатывала идеально, почему бы ей не поработать и сейчас? Ощутил прилив энергии и улыбнулся: вот, молодец, в таком настроении уже можно идти знакомиться с городом. А если еще перехватить по дороге кофе...

***

— Наконец-то правильное отношение! Нёхиси, ты только посмотри на него, какой хороший! — я бесцеремонно тыкаю его в бок, просто он переизбытка чувств. Что поделать, такое уж я хамло, меня не удержать, если кому-то повезло привлечь мое внимание.

— Правильное отношение к чему?

Нёхиси сидит на крыше рядом со мной и болтает ногами в желтых резиновых сапогах. Делает вид, что ему абсолютно неинтересно, но я всегда распознаю блеск в его глазах. И поэтому продолжаю:

— К жизни, естественно. Но еще к путешествиям в незнакомые города, особенно спонтанным путешествиям. Какой же чудесный мальчик!

Чудесному мальчику Евгению на вид лет сорок с хвостом. Чудесный мальчик Евгений высок и худ, с темным ежиком волос и бархатной сединой на висках. Чудесный мальчик Евгений выглядит почти солидно в своей бордовой льняной рубашке и темных брюках и с черным рюкзаком наперевес. Если бы еще не подпрыгивал слегка при каждом шаге, был бы неотличим от любого другого скучного приезжего бизнесмена в командировке. Но именно это мне в нем и нравится. В числе прочего, конечно. А если мне кто-то понравится — ух, держись! Все это знают. И Нёхиси знает, вот и вздыхает — если бы я не был с ним знаком так давно, сказал бы «обреченно», но нет. Просто прикидывается, хитрый лис. Я знаю, что он уже тоже в игре.

***

Пока бродил по улочкам с открытым ртом, вспомнил еще несколько своих правил. В юности был восторженным идиотом, из которого горстями сыпались добрые приметы, избитые сентенции и почти безумные идеи — только успевай подбирать и использовать. Если сейчас собрать их и издать краткий курс по прыжкам с трамплина в незнакомые ситуации (и города!), был бы точно бестселлер. Жаль даже, что руки никогда не доходили. Раньше было не до того, а потом, кажется, он растерял все свои способности, разрываясь между одной работой и другой. А сейчас как будто оттаял и вот — начал понемногу вспоминать. Волшебный какой-то город, этот Вильнюс, приехать и бросить рюкзак не успел, а уже такой успех. Это его радовало даже больше видневшейся издалека колокольни или пластиковых столиков на улицах перед кофейнями.

Считал булыжники под ногами, пока не сбился со счета — и не цифрами, а цветами. Фиолетовый. Желтый. Терракот. Сизый. Лимонный... Главное не повторяться, но и не задумываться — иначе не в счет. Здоровался с керамическими ангелами подоконниках, иногда заглядывал в окна. Придумывал, кто живет в этих домах, гадал на оттенках занавесок и цветов в вазах. Переписывал в походный блокнот самые интересные надписи с тротуаров, стен и заборов. Смеялся, пока обводил очередное «Явное становится тайным». На ходу придумал, что если найдет все такие надписи в городе — обязательно сбудется.

***

— Только не сведи бедного мальчика с ума! — Нёхиси крутит перед моим носом огромным кулаком. Неубедительно.

— Да ладно тебе, — отмахиваюсь я. Подумаешь — открыл в его затылке форточку. Погуляет немножко с окном нараспашку, вспомнит давно забытые идеи, придумает что-нибудь безбашенно-новое — это же полезно! Я бы сам от такого не отказался.

— Так то ты, ты у нас еще и не такое вытворяешь без перерыва на обед и ужин.

Пусть бурчит сколько хочет. Я-то знаю, что я ему поэтому и нравлюсь. Точнее, поэтому тоже. Со мной точно никогда не бывает скучно и однообразно.

— Кстати, об обеде. Может, заглянем к Тони на бутерброды и кофе? Я страшно проголодался, если честно. А потом придумаем какую-нибудь новую игру!

***

Когда устал, зашел за кофе в какую-то уютную подворотню. Совершенно случайно свернул после красивого сквера с памятником и фонтаном направо, потом еще раз направо. Кажется.

Кафе с поэтическим названием «Синее пламя», на которое наткнулся внезапно, выглядело одновременно как будто оно только-только на днях открылось и как будто было здесь уже лет десять. Запахи кофе, корицы и чуть-чуть — акрила, подхватили его еще на улице. Чуть обшарпанные стены интерьера были расписаны невиданными домами с синими черепичными крышами и тоненькими башенками до небес, разноцветными мостами, стеклянными птицами и драконами в невозможно-рыжих небесах и прочими чудесами. И они настолько его захватили, что он стоял, онемевший, восхищенный и абсолютно счастливый, пока его не вывел из ступора голос девушки-бариста.

— Нравится? Вижу, что нравится, не отвечайте. За такую реакцию я даже кофе для вас сварю, абсолютно бесплатно, и не мотайте так яростно головой, отвалится, как вы тогда будете продолжать восторженно глазеть на мои стены?

Стоял совершенно пораженный, смог только охнуть:
— А вы... Вы сами это все...?

— Рисовала сама, но, знаете, мои друзья — самые лучшие заказчики. И рассказчики. Описали в подробностях, так что было невозможно не нарисовать — руки чесались, спать не могла, пока не закончу — эскиз, выкраску или вот ту башню, например. Это уже потом я поняла, что надо делать из этого помещения кафе, а как иначе. Пусть место не очень удобное, но, знаете, не жалуюсь. Кто-нибудь обязательно забредает, вот как вы сегодня, например. Вам невероятно повезло.

— Еще как повезло! — кивнул и только тогда смог оторваться от разглядывания стен. Бариста, невысокая девчонка с гривой рыжих кудрей — Тоня, увидел он на бейджике, — улыбалась ему очень довольно. Еще как повезло, повторил он про себя. — Если вы настаиваете, то мне американо с холодным молоком. И круассан, какой-нибудь с самой дурацкой начинкой, и за него я заплачу, тут точно не отвертитесь.

— С бабушками-абрикосами и шоколадным сыром?

— Лучше не придумаешь, — кивнул, хотя никогда особенно не любил курагу, и в награду сразу получил бумажный пакет с еще теплым круассаном. Оказалось, проголодался настолько, что даже кофе не стал дожидаться, сразу все умял. Хотел расспросить Тоню не только побольше о ее кафе, да и вообще про город, про интересные дворы и переулки, о которых обычно знают только местные, про галереи и выставки, но — глупо! — вылетело из головы. Так заворожили его синие черепицы.

Почему-то сбежал сразу, как дождался кофе: в голове вертелось только одно — нужно скорее исследовать город. Не откладывая. Вроде бы бросил обещание еще зайти и свою самую очаровательную улыбку — Тоне, пару монет — в керамическую кружку со смешной надписью «На трамвай до моря» и вылетел из «Синего пламени», легкий как ветер и абсолютно точно счастливый.

***

Мне понравился этот мальчик Евгений, мне страшно хочется его приворожить и оставить с нами. И даже Нёхиси почти согласен — говорит, только потому, что такие ребята нужны нашему городу — вон как тот за эти два дня расстарался, растаял от теплых слов, сам старается поворачиваться только лучшей из сторон, стремится понравиться. И вообще, наш город пока справляется лучше меня. Но и я не отстаю.


Мы с Нёхиси гадаем по форме облаков. Это совсем простая игра: мы одновременно говорим, на что похоже то или иное облако, и если наши догадки совпадают, мы рассказываем про этот объект. Взахлеб, вместе, перебивая друг друга. И чем больше историй получается, тем довольнее наш город. А счастливый город иногда (не без нашей помощи) непреднамеренно воплощает наши истории в реальность. Но только самые лучшие.

История про летчика второй мировой с моей легкой руки превращается в историю про его выступления в воздушном цирке, про бочки, мертвые петли, хаммерхеды и прочие фигуры высшего пилотажа. История про волшебную шкатулку, которая больше внутри, чем снаружи, обрастает деталями: спрятанными в ней сокровищами, затерянными лабиринтами и забытыми тайнами. История про саксофон моей души и безликого музыканта обретает цвет и запах — через ми-бемоль пробиваются берлинская лазурь, переспелые сентябрьские груши, жженая умбра, цветущий в январе жасминовый куст и пряные нотки корицы. Историю про трехглазую девочку-ангела мы так и не успеваем дорассказать, а жаль... или не очень — я почти придумал хороший сюжет для ужастика. Хорошо, что Нёхиси меня вовремя остановил.

Я так увлекаюсь игрой, что выпускаю из поля зрения моего чудесного мальчика. Но мне кажется, мы сделали все, что могли. Как бы мне ни хотелось оставить его себе, выбор — эта иллюзорная штуковина — остается за ним.

***

Все выходные бродил по городу как будто пьяный, обнимался со всеми бродячими котами, заглядывал в переулки, откуда виднелись то голубые огоньки, то свет факелов — но они всегда исчезали прежде, чем он успевал до них дотронуться. Отвечал взаимностью на каждое «Я тебя люблю», написанное на стенах и заборах. Забрел вслед за лохматой собакой во двор и долго-долго смотрел, задрав голову, на красный самолет, подвешенный ровно посередине между двумя домами, между небом и землей, между прошлым и будущим — так ему казалось в тот ослепительный миг. Казалось, самолет только прилег отдохнуть на тросах и в любой миг может взлететь выше любой колокольни, мимо птиц и воздушных шаров, прямиком в космическое небытие. Не стал отмахиваться и думать, что это глупости. Зачем, если и так все ясно. Как только захочет — так улетит, и никто этот самолет насильно не удержит тут. А раз висит, значит, его пока все устраивает. Удовлетворившись этим объяснением, побежал дальше.

Обнаружив у себя на рюкзаке приклеенную пластмассовую звезду, даже не удивился: нечего трогать трещины и обнимать стены домов и думать, что останешься безнаказанным. Говорил себе: вот, город тебя отметил, радуйся, старый дурак, давно ли такое было. Действительно, понял, очень давно.


В ночь перед отъездом спать хотелось еще меньше, чем уезжать. И хотя сны были, кажется, лучшие на земле — сто лет так хорошо не высыпался, — но сегодня он твердо решил: спать в такую прекрасную теплую ночь нельзя никак.

Долго-долго сидел у воды быстрой и верткой Вильняле и бросал камешки. Речка текла словно бы сразу во всех направлениях, закручивалась вокруг себя и вокруг города, вечная, яркая, восторженная, как сам город. Как он — в этом городе. От этой мысли чуть не расплакался. Сдержался. Сохранил блаженную улыбку, которая не отпускала его все выходные. Очень не хотелось себя такого — терять. Встряхнулся, умылся речной водой — вот она, такая невозможная, уже часть его — отличная вышла магия! — и наказал себе изо всех сил до конца ночи сохранять такое настроение. А лучше — навсегда.

Бегал как заведенный, как будто хотел запомнить все улочки старого города — всегда считал, что с любым городом лучше знакомиться, пока бродишь по нему пешком. Желательно — в одиночку. Да и друзей в Вильнюсе у него не было, откуда бы им взяться. Хотя в следующий раз он планировал исправить это недоразумение. Думал снова зайти к Тоне в «Синее пламя», но не нашел его. Успокаивал себя тем, что просто потерялся где-то во дворах, даже улицу не запомнил, что говорить о количестве поворотов, которые спонтанно сделали его ноги в тот день.

Когда совсем устал, вспомнил, как в старших классах и в институте им с однокашниками часто удавалось пролезать на крыши незнакомых домов. Осознал, что он впервые за долгое время был бы просто счастлив провернуть этот трюк. Даже один, без друзей, дешевого пива и гитары. Когда из ближайшего подъезда вышла девушка с ярко-зелеными даже в свете фонарей волосами, понял, что это шанс. Улыбнулся ей обворожительно, проходя мимо, успел ухватить дверь. Влетел по ступеням наверх, и — вот же повезло — дверь на чердак тоже оказалась не заперта.

Осторожно вышел на крышу, счастливый и невесомый. Сел, прислонившись к трубе, и уставился в небо: вдалеке за рекой разливалось настоящее синее зарево. Что это? Реклама какая? Если так, рекламщики точно садисты, — подумал он невольно, — нельзя такими цветами людей пугать. Вот где настоящее Синее Пламя. Вот прямо с большой буквы! Рассмеялся этим мыслям и твердо решил в свой следующий приезд все же обязательно отыскать Тонино кафе — как минимум, спросить о происхождении названия. Сразу как-то и не додумался. Вот в другой раз... Подожди. Рано. Какой такой другой? Еще этот не закончился, нечего раскисать.


Даже не заметил, как задремал. Проснулся от резкого крика чайки над ухом и первых солнечных лучей на лице и понял, что шея его проклянет. Очнулся совершенно с первыми звуками саксофона. Даже про шею, которая вроде должна бы болеть, забыл. Крутил головой по сторонам, пытаясь найти источник звука — не смог. Но это было не так важно. Невидимый саксофонист играл. Играл так хорошо и пронзительно-ярко, что сердце сжималось от боли и счастья одновременно. И мир, и он сам как будто бы целиком, до краешка наполнялись новым сокровенным смыслом с каждой нотой. Он сидел, завороженный, и чуть не плакал второй раз за эту ночь. С потрохами готов был продать душу этому волшебному городу, этому невероятному саксофонисту, каждой надписи на асфальте и каждому глиняному ангелу. Совершенно не хотел уезжать.

***

— Твоя взяла, — говорит мне Нёхиси вдруг, от ничего, посреди долгого молчания, которое нарушалось только плеском волн у моей крыши. Я очень удивленно вскидываю бровь, и только тогда он поясняет: — Действительно хороший мальчик, одобряю. Можно такого даже оставить себе.

Я больше не могу сдерживать ликования и взмываю столбом яркого зеленого пламени. Но потом, конечно, возвращаюсь в более антропоморфный облик. И присобачиваю на него — на себя — самую дурацкую из возможных шляп, просто по причине моего хорошего настроения. И смеюсь. Пусть все будет. Моя взяла!

***

Когда музыка в душе стихла, обнаружил, что в полутрансе как-то умудрился слезть с крыши и продолжить бродить по улицам. Вдруг понял, что страшно устал. Опустился на прямо на проезжую часть и наконец позволил себе сойти с ума. Сидел посреди дороги и орал дурным голосом, что он никуда отсюда не уедет. Ни за что и никогда, даже не просите. Ему тут хорошо, и точка. Когда рядом остановилась полицейская машина, осознал, что доигрался. Но было уже плевать.

Из машины вышла невысокая девушка с шапкой кудрявых волос, делавшей ее похожей на мальчишку. Думал, сразу арестует или хотя бы уведет с дороги, а она только поставила вокруг него два конуса, впихнула ему в руки здоровенный синий термос (кофе с коньяком), пожелала доброго утра и уехала. Тогда понял, что его, пожалуй, теперь действительно отсюда никто не выгонит. Он будет отбиваться. Ну хотя бы вот, термосом!

И он рассмеялся от облегчения.

Название: Город говорит
Автор: kak2z
Канон: Макс Фрай "Сказки старого Вильнюса"
Бета: fandom Max Frei Vilnius 2020
Размер: мини, 2330 слов
Персонажи: Вильнюс
Категория: джен
Жанр: slice of life, POV
Рейтинг: G
Примечание: текст для визитки команды fandom Max Frei Vilnius 2020

Считал, что каждый день жизненно необходимо кого-нибудь удивлять. Вот просто для равновесия. И всегда радовался, когда ему удавалось. Любил каждого — и местных, и приезжих — всем сердцем или что у отдельно взятого города может быть вместо. И страшно любил кому-нибудь нравиться. Оставлял надписи на стенах в переулках и тупиках. «I love you», «Я тебя люблю», «Aš myliu tave» — на всех языках, которые знал и еще на парочке давно забытых — для смеху. Улыбался солнечными лучами, пробивавшимися из-за туч в пасмурный день, блестел расклеенными по старому городу пластиковыми звездами и зажигал по вечерам фонари. Был невероятно доволен, когда слышал их ответные улыбки, невысказанные «Люблю тебя, дорогой, больше жизни» и «Даже не думал, что здесь будет так здорово, вроде обычный город, типично восточноевропейский, м-да, а тут!..», как будто все получилось.

С удовольствием наблюдал за своими genius loci¹, обожал больше жизни их с их играми, даже самыми безумными (особенно самыми безумными, столько бесшабашного счастья после них разливалось по его улицам, что весь мир мог только позавидовать!) и неизменно помогал, конечно, не мог удержаться.

Больше любил, наверное, только парадоксы, лестницы с небес, сквозняки из всех щелей, детские кошмары в подземельях под Барбаканом, своих чудовищ — дневных и ночных и просто заблудших, — безумный свет Маяка, красочные сны горожан, незапертые дворы, оплетающие полгорода Сети Счастливых Случайностей и открытые нараспашку Пути. Проще говоря, оглушительную свободу и капельку хаоса. И не уставал поощрять всех существ, которые тоже любили и несли их в себе.

Вспомнил, как вздохнул с облегчением и долго и оглушительно смеялся, когда наконец после трехсот лет заточения открылись Пути. Когда открылась половина всех восьмидесяти восьми — распоясался в конец, крышу снесло от счастья, ничего не поделаешь, попробуй усмири вышедший из берегов Граничный город. Когда-то действительно придумал себе правило — «Не переставай удивлять!» — и всегда исправно следовал ему, не признавая авторитетов и мнений злых языков. Обворожил не одну сотню и даже тысячу человек, легко, незаметно, как бы между делом, иногда — вопреки, и был страшно собой доволен. Собрал отличную компанию: духи-хранители, отличнейшие ребята из местной Граничной полиции во главе с самозваным («Вот наглец!» — восхищенно думал всегда), но самым лучшим в мире шаманом, отдел полиции Этой Стороны, двойник смотрителя Маяка, ангелы смерти, несколько совершенно прекрасных городских сумасшедших, гости с Изнанки, духи, оборотни, демоны и русалки и прочие немного бессмертные сущности — что ещё надо, чтобы быть по-настоящему счастливым и продолжать делать счастливыми всех остальных?

Исполнял желания самых отчаянных и удачливых. Хотели большие разноцветные воздушные шары? Хотели глинтвейн на улицах до адвента? Хотели звон трамвая, увозящего на Эту Сторону? Хотели оттепель и цветы посреди холодного февраля и снег в июле? Хотели бы прожить в Вильнюсе всю жизнь, даже детство, которое прошло не здесь, или вспомнить давно забытое? Хотели невозможного, вот прямо здесь и сейчас, не откладывая? Пожалуйста! Все к вашим услугам, вагон, тележка и целая бездна, можно даже на «Стебукласе»². Хотя плиточке, конечно, было бы приятно, не поспорить.

Если спросить напрямую — построили его, сам он тут появился, пророс через лес, потому что всегда на самом деле незримо был и очень хотел осуществиться, или его действительно увидел во сне князь Гедиминас³ (и до сих пор видит, не стоит его будить)— он сразу и не ответил бы. Уже забыл, конечно, но какая разница, если в итоге все получилось, лучше не придумаешь! И будет обязательно продолжаться. Город считал, что пока он стоит и пока здесь есть те, кто помогают изо всех сил совершать невозможное, удивлять и ставить мир с ног на голову — все будет. И он, и этот самый мир, и все параллельные миры и вероятности впридачу. Просто для равновесия.

.

Примечания

Примечания

1. Genius loci — гений места, или проще — дух-хранитель города.

2. Стебуклас — лит. «Stebuklas» (букв. «чудо»). Проект художника Гитиса Умбрасаса, который в 1999 году установил в Вильнюсе три плитки с надписью «Чудо»: рядом с костелом св. Анны, у часовни св. Казимира и на Кафедральной площади. Последняя плитка уцелела, была отреставрирована и лежит до сих пор. Она стала местом стихийного паломничества горожан и туристов, которые верят, будто их желания исполнятся, если постоять на плитке или по другой версии — трижды покружиться на ней.

3. По легенде князь Гедиминас основал Вильнюс после того, как переночевал в месте, где сливаются реки Вильняле и Нерис, и увидел сон про железного волка. Почему всякий, увидевший во сне железного волка, должен немедленно строить новый город, современный психоанализ не объясняет

Вопрос: ♥️?

1. Пусть все будет – 💚		2	(28.57%)
2. Город говорит – 💚		2	(28.57%)
3. 💚		3	(42.86%)
Всего:		7 Всего проголосовало: 3

@темы: диванон, гарри поттер и голубая трава (с), фб-2020, Вильнюс головного мозга, Макс Фрай